![]() | Биография Фотографии Завещание |
ИЗБРАННОЕ из произведений октября 1986 – апреля 1987 г.г. напечатанное накануне магнитной бури в субботний дождливый день 30 мая, чёрт бы его поб(д)рал. Ненужное зачеркнуть. Утром проснулся, и подумал примерно так: "Завтра магнитная буря, это, конечно, главное событие дня, но, кроме того, это последний день месяца № 5, и, соответственно, завершение моего творческого эксперимента, суть которого в том, чтоб весь месяц приходящие на ум стихотворные строки записывать в отдельную жёлтую тетрадь, причем, как оконченные, так и не оконченные, а по окончании месяца всё, что получится, издать отдельным сигнальным выпуском на радость всем, кто ещё умеет радоваться лучше, нежели... ну, вы знаете, кто. Но, далее подумал я, ведь если я стану печатать то, что у меня там насочинялось за май (а я сам целиком не читал, чего там навыходило), то я целиком проникнусь духом мая и о старом и думать забуду. И я решил, что надо, не дожидаясь наступления 31 напечатать нижеследующее ИЗБРАННОЕ, тем более, что многие об этом даже просили." Вот так подумал я, хотя кавычки можно было и не ставить. И, закупив 4 бутылки "Бахмаро", стиснув зубы, напечатал. За что честь мне и хвала. Сделал дело — гуляй смело. И далее по тексту академического издания русских пословиц и поговорок. Теперь бы ещё подвигнуться на издание "Месяца № 5", и можно смело (пардон за тавтологию) ехать тонуть в зону затопления Богучанской ГЭС. Аминь. АВТОР, которого и издание. + + + Бездна: над нами, под нами, в нас … + + + От однообразия пищи я вял и рыхл. Где уж мне увлекаться атаками! Всё бы я дрых и дрых... А в мечтах всадники несутся напропалую, обгоняя пехоту, вылетают на оперативный простор и давятся, давятся танками… + + + Меня уже покинули лёгкость, беспечность, и всё остальное. А теперь и мой разум стоит у порога. Он одел плащ и галоши, и проверяет, исправен ли зонтик. Действительно, в такую погоду нельзя без зонта. + + + За моей неприглядностью — ничего кроме попытки казаться приглядным, а за этим дождём — только дождь. А ты всё ещё чего-то от меня ждёшь, называя меня своим ненаглядным, обнимая и целуя меня всего. Но я уже лишь посмертная маска с себя самого. Я как из гипса, да ещё вдобавок начинённый своими дикими снами, опьянённый необъятным желанием разбиться. Сумеешь ли ты стать замазкой? + + + Длинное тело сверкнуло, упало. Змея? Женщина? Привидение? Бред. Ёжик молока попил, убежал. + + + Было достаточно инициатив ацетиленовый фонарь потух катакомбы во тьме омары на дне одинокий пастух их ловит сачком на аперитив окоченелые персики на лиловом столе в кувшине вода и лёд за окнами но- чь ябрь волуние эмоций не счесть — темно не я так он доплывёт до белой грани в голубом хрустале мучит деревья холод и стыд ветер сорвал даже фиговый лист замысел жизни зябок и мглист сгорев тепла не дали мосты + + + Я убрал в холодильник сыр и колбасу, потому что знал: придёт кот и съест. И не потому, что мне было жалко сыра и колбасы для кота, просто как-то общепринято, что коты питаются с пола, а не со стола. + + + До Нового года говорили: будет, теперь говорим: было. А ведь ничего не было, и ничего не будет. СВИСТОК ДАЁТ СУДЬЯ Мы шли туда а надо бы оттуда ты плакала тебя я доконал я так ходить ни с кем уже не буду канал прорыт но кончился канал тогда ещё я верил в чудо иначе бы не начинал игру весёлую в Иисуса и Иуду ах как слезоточив финал но кто из нас теперь паскуда себя кто больше запятнал игру кто выиграл покуда неясно да и не всё ль равно когда мы поняли что каждый из нас друг о друге ничего не знал + + + Нет, мои загорелые ноги не увидеть тебе никогда. Пусть целуют тебя осьминоги, мне твоя безразлична звезда. Пусть сияет она самоварно тем, кто бледен, спокоен и тих. Да, могу я быть злым и коварным, но к чему? Лучше выколю "Анна" на ногах загорелых моих. ПОДОЖДИ Голос девочки тонок, тоньше ещё рука. Бедный, бедный ребёнок — душегуб паука. Членистоногого жалко: подозревать не мог, что прилетит скакалкой между мохнатых ног… Милая, глаз не трогай, ты их с лица сотрёшь. Вот подрастёшь немного, ты и себя убьёшь. АВАНГАРД-ОПЕРА Я не опора, а линия электропередач. Я дирижёр сомнений хора, убивец собственных удач. В авто я мчуся, как заведённый, жму клаксон. Не жду сочувствий, пою я с хором в унисон. За нами трупы. Я наклонился над рулём. "Червону Руту" мы, озверелые, поём. Гремят литавры, прожектор светит прямо в пах. Нет тары. Трах-тарарах! + + + Слова ради слов молчание ради молчанья любовь ради любви ради ради ради ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБ МЕНЯ ЦЕЛОВАТЬ Знаешь, рассказывай мне иногда, когда вечер спускается влажный, что есть где-то дивный город Караганда, белокаменный и бумажный. И ещё, пожалуйста, говори, о том, что крутятся карусели, что прилетели новые снегири и на старое дерево сели. О, как я буду тебе внимать! + + + ЗВЁЗДЫ? ФОНАРИ? наши лица так странны но было б ещё странней если б их не было вовсе и только улыбки безумцев остались висеть догорая УРА? Весна. Сползает с крыши снег, а кажется, что едет крыша, и птиц, рукой им дав разбег, стремим всё выше мы и выше. И сами — вслед за ними — ввысь, от грязи, слякоти и гнили. Весна, её мы дождались… А жить зимой не разучились? СОНЕТ 4 Под растопыренным яблоком света, под грохот бомбардировщика ночи я копаю колодец луны и ветра в набедренной повязке из еловых веток и в татуировке из тире и точек. Свети в лицо, уравновешивай вектор! Успокаивай зеленью глаз что есть мочи! Мы несусветны и наша несусветность несметна. На пригородном поезде ликвидировать прочерк… Звон монеты. Низвержение пустых бочек, будто разбегаются от Солнца планеты, а может, это, алея, кометы тянут камни из печени и почек… + + + Следил ли за ней? Хотел, чтоб она обернулась? Нет, просто обедал какой-то дрянью. Ложка о зубы стучала и гнулась. Шторы воняли жиром бараньим. Наслаждаясь запахом блюквенной баланды, медленно плюхая каплю за каплей на потрескавшиеся, распухшие гланды, смотрел на неё я? Вряд ли… До её ли ног мне было в этом раю с супом из шалаша с мылом? О, как же сердце, облитое, ныло! Как трепетало у рта на краю… ЭТО ДЛЯ ВАС … Я — ничто. За моим ничтожеством — вера, а за верой моей — ничто. Слишком жидкой была бессильная сперма. Слишком тесно мне стало пальто. А может быть, это всё и неверно, и мать моя — Мария, тогда кто же отец? Я крадусь за декорациями. Я — первый, кто покажет залу конец. И эта девочка… Кто учил её красить губы и брить под мышками мех? Прииди ко мне, святой профессор Красик, пропиши мне что-нибудь ото всех. Выбросьте абонементы и краски! Пейте какао "Серебряный ярлык"! Я — ничто, и для вас это праздник? А, впрочем, кто я вам? Прикусываю язык… + + + не девушка девочка почти мальчик медленной походкой вдоль под сосульками с крыши течёт вода твоих вёсен слышишь это деревянный модерн мечты о переасфальтировке тротуара дура нет у тебя господнего дара но ты прекрасна как милицейские посты первоапрельский снег выстилает благими намерениями дорогу к аду , иди, ты, знаешь, куда "Дворники и воспитатели требуются детскому саду" меня не возьмут я — синяя борода + + + Комплекс нищего. Комплекс героя сказок с ужасным концом. Гипер- трофированная фантазия сноба. Вообразить, что она моим любовалась лицом и приходить на спектакль снова и снова, видеть с четвёртого ряда опять это лицо, эти губы, покрытые гримом, в бюст беспардонно взоры вперять и, повстречавшись с глазами, ускальзывать мимо. Всю изнасиловав мысленно, хлопать и вожделеть познакомиться ближе, жаждать потрогать хотя бы за локоть, алкать, стенать и размазывать жижу по полушариям щёк Белый, рыжий? Кто я, себя возлюбивший до гроба? Гипер- трофированная фантазия сноба… Она — воплощение снов о Париже. + + + ЛИ Заставал меня плачущим навзничь? Ли заставлял содрогаться от боли? Нет, только звал меня вместе проказнич- ать, два, левой, и дале, и боле. Шёл ли со мною ваять пирамиды, верил ли в двойственность нашего братства? Поджигал, нет, храм Артемиды. Вечная память — небесное царство?!