Стихи и восклицания

Широких вам щелей в избирательных урнах!

* * *

Пусть течёт кровь
лишь бы не гной
Убивай меня каждый день
лишь бери мою нежность
Пусть течёт кровь
с нежностью пополам
лишь бы тебе
лишь возьми лишь лети
Солнце цветущее встретит тебя
хлорофиллом любви
Кровь это жизнь
пей мою кровь
печень моя нежная лишь для тебя
нежность здоровая кровь любви
солнце жизни
пусть будет с тобой
каждый день
пусть течёт кровь
лишь бы не гной

Ради завтрашней жизни
сегодня убей меня
завтра я вновь расцвету
для тебя

Вот заклинанье моё

3.08.1995г.

ЛЕГКО
О.Ц.

Я написал тебе любезное
летели ласточки железные
а этот человек обрезанный
нам под уздцы привёл дитя

за дали летние прелестные
стрижи свистели поднебесные
и я волшебно-безболезненно
тебя обласкивал шутя

мы будем долгими как гласные
нежней чем мякоть ананасная
и никакие педерасты нам
не преградят пути пыхтя

КОНКУРСНЫЙ АБОРТ

В рваном мире ревностных мираклей
ночью начитавшись Рубена Дарио
измученный комарами
стремился к тебе или к кому-то не помню

Рваный мир заколдобленных снов
окончания лета
показывал мне крупным планом
половые акты украдкой

Проснувшись дико молча злой на тебя
курил бродя по траве без пятнадцати шесть
наблюдая работу поливальных машин
мысленно прихлёбывая малиновый морс

Вернувшись в душное обиталище миражей сна
отложив на потом все разновидности онанизма
почитавши Рубена Дарио ещё
я уснул не раздевшись когда уже рассветало

и пока ещё сплю

16.08.1995г.

* * *
Ларисе Лисицыной

Летних снов легкокрылое бремя
лебедей непокладистых ноша
кошечки сизая кожа
дом сумасшедших имени Еврея

ожидание сиреневых воспоминаний
о портвейне в карманах во всех
чемпион по лёгкой котлетке Ананьев
предосенне закутался в мех

ты пойдёшь править крышу свою потеряв
и тебя поцелует Сильвестр Сталлоне
уходи побыстрее простынешь на склоне
в избирательной щели застряв

16.08.1995г.

ВЕЧЕРОМ СЕГОДНЯ

Мария Дэви Христос
подарит нам всем по бульдогу
и по хирургическому набору
“А ну-ка, отними!”

* * *

Широка река Урал:
редко какой Чапаев
доплывёт до середины.

17.08.1995

* * *

Ты не придёшь...
Город вязнет в малиновой мгле...
Хлынет дождь...

* * *

Успел убить животное успеха
пока про Манжерок ревела Пьеха

* * *

почему лишь вчера
ты откусила мой легкомысленный чубчик
когда талоны на мозг
отоварили чёртом осёдлости

26-29.08.1995

* * *

Ночь нас-
тупит на нас
нами же
и разгладит мои
пролежни,
повы-
давливает
из недр залежи
трезвомыслия
нежности...
Больно же!

5.09.1995

ЛЕДЯНАЯ ВАТА

Я осколки собрал
когда ты ещё не проснулась

И больше ты не заснёшь

Ты варишь борщ
бредишь и ждёшь

Try once again
it`s not a game

Я тебя звал
молча ты обернулась

Ватою ледяной обвернулась

Власть над тобой не вернулась

Нежный дым поцелуев
любовью в лёгких осел

Мы тяжелы
нечего выдохнуть

Физики нас не рассудят
лирики не простят

Звон осколков разбудит

28.09.1995

* * *

Любезный! Милый! отвлекись от абрикосов
и расскажи о поражении в войне.
Ты столько лет не задавал... э-мнэ-э... вопросов,
что усугубил положение вдвойне.

Ты вышел бодрый а теперь сидишь безногий,
слепые ласточки тебе несут нектар.
Куда ушли, с кем подружилися дороги?
Для них цветёт, поёт Энергодар.

3.11.1995

К * * *

Хоть Вы себя и мните юдофобом, -
Вы Кацнельсон.
И вот Вам весь мой сказ!

22.12.1995

* * *
Штилевой день
ты пришла как морская свинья
мы молча курили север
до самой багровой
зори

22.05.1995

* * *
Ленин... Ленинград...
Смутные рифмы пасмурного денька
накануне верхушек колбы

Смутное горе воспоминаний
гиревые колодцы общих грехов

Ты звенишь как балкон
поцелованный восемь
(зачёркнуто) раз

Бесплатный проезд отменён
горячее аннулировано
Штихель и Мастихин приехали

Пыльно
Голод во тьме
Радость любви
завтра будет опять

30.05.1995

* * *
Течёт твоя “Волга”
сам ты нигде
купюры в салате
никчёмная книжица друга
суета в административных коридорах
игрушечный гуру
А сам-то ты кто?
Уж никак не Армстронг
Ты споёшь летний блюз
обожателям линз
Скрипа суставов никто не заметит
никто не заменит
кроме Бугаева что знаменит
не звонит
“Волги” гранит
нить и волки
Осенью будет глоток
Сейчас обнимайся
с коробом счастья

* * *
Боюсь шизокрылого вепря
боюсь прямовхарного ветра
он ходит за мной по пятам
зовёт близнеца что внутри
с утра он проснулся - я нет
лекарства я выпил и выпер
в пространства пугающей выпи

Страшные руки мои
кричат в телефон и гудят
Жуть непрочтённых открыток
ужас невстреченных лиц
холод и трезвость
паста закончилась
пять лет в “Советском учителе”
тишь головы
девятибалльные нервы
Число позабыл
Июнь

* * *
“Отечество нам - Царское Село”
ПУШКИН

Отечество - республиканский город
охоту с дураками перепутал
замолкнул перед выборами в Думу
ведь у него и дума - городская
промокнув непроснувшись обленился
из зелени выглядывает скушно
иммуноглобулин течёт по венам
в умолкнувшем уснувшем драмтеатре

Позабудь колыбель мою сволочь

* * *

нет
лет
ты не забудешь прохладитель
игра твоя улыбкою проснётся
воспрянет сталь
и страх повержен будет
любезных стен ты стрелы обломаешь
и вера вспыхнет Ярославлем древним

* * *

Руки лебединые
сомкнутые льдинами
пёрышко родимое
лень непроходимая
Ты пришла из троллейбусов стылых
олимпийскою тайной тропою
ты уснувшие сны разбудила
позабывшей лобзанья рукою
Позволь же заблудиться в междометьях
в зелёных тихих двориках тенистых
и вышедши от счастья закружиться
и зазвенеть как древнее монисто
Предсмертный крик двенадцать восклицаний
совсем не глупо просто непонятно
Покой остался в руках, что забили
гвозди в крышку гроба.

* * *
Пищеварение расстроилось из-за нерациональности. Из-за нервов.
Из-за водянки. Если тупой - выбирай себе не тупее. Смейся. Манная
каша не ждёт меня. Женщина запуталась в изоляции. Друг получил по
башке. И ещё один. Что же мне ожидать, грешнику, должнику, счастливцу
с разрушенной психикой, что как не этот июнь - то дождик, то дождь?..
Как много прекрасных людей жили и умирали, рождаются и живут. Фамилии
их я передал в редколлегию телефонного справочника, и не оттого ли мне
так одиноко даже с тобой, любимая вамп?
Сирень цветёт в вашу память, Андрюхи. Приходите же делать массаж. Игорь
прыгает с лестницы в небо. Его женщины - пленницы струн. Труд ночной
повсеместное иго. Бремя индустриальных оков. Спали долго, забыли друзей.
Телефоны фашистов забыты.
Я не буду молчать невпопад. Я усну до боснийского рая. Я несу это бремя
туда, где колонны детей умирают.
День мы уже ни с чем не спутаем - так много прожито. Земляничная фабула
в шоколаде. Это всё памяти ангела, поющего летнюю песню о ласточках
в бурю. Это всё о сегодняшнем трепетном сне. О футболочке с рыбой, о Люсе.
Если б видел меня Н.Щедрин - хохотал бы. Ведь нет головы, нет руки.
Пламенеет перо. (Не в боку - бока нет).
Ты - это данность, к тебе я иду. А сейчас ты придёшь, и текст уйдёт
снова вовнутрь, и снова я маленьким стану и мягким.
Лебеди, лебеди сна! Всё всегда постоянно внутри - дай же, Господь,
извергаться живьём, чтоб хоть кто-нибудь знал. Дай нам даль!

18.06.1995

* * *
В лес ты уйдёшь
и вернёшься зелёным
синие руки согреешь котом
лён ты мой синий
арахис калёный
Мондрус покойной
пропойте шалом

22.07.1995

* * *
Чтоб сдаться русским, я оставил Данциг. Потерявшая загар, прижимаясь
к стене, белой извёсткой не замарайся, красавица. Покинь Мытищи, чудовище.
Нет снега. Там, далеко, ты плачешь, забыв. И совсем не я сосу твою грудь.
Родина опростоволосилась! Не коси под латиницу, падла. Тине тунца не объять.
Забежал перевернуть листок календарика. Тётя пришлёт из Смоленска лайкру.
Осенью операция будет - а пока вымой пол. Голодные не едят - они жрут.
Всё это переводы. Привет М.Веллеру. Валера. К чему эти телефоны? Спать
не хочется. Под шум дождя за окном о разбитые и полуразбитые бутылки, зелень,
землю и огромный осколок зеркала, под шорох абитуриентов в полутёмных
бетонных коридорах, не сняв рюкзака, думаю - сахар нужен был ночью.
А теперь чай.
Жабры ребёнка не предназначены для моих матов. И глаза - не для ужаса
созерцанья отца. Я уйду к пожирателям ацетона вослед за Мариенгофом.
Неся вчера Иванову Лейбница, я шёл мимо.
Презервативы - в неоконченной предсмертной чудесной прозе Нагибина,
но не между же нами. Сказала мать - бывает всё, сынок. Славно мы пели в окно
у сортира. С радостью вспоминаю. С радостью. Помни хорошее, записи съешь,
перед тем, как оставить Данциг, Тирану, Софию...

19.07.1995

* * *
Во сне ты снимаешь штаны а ноги твои волосаты. В Черновцах твои хаты.
Яремчука хоронят. На зарi.
Лидкино шоколадное масло я ел ложками. Коричневое как телевизор по которому -
“Циники” через 70 лет как живые.
Мы хохотали, как бездетные.

22.07.1995

* * *
Медь спирали. Барахлящая ручка громкости. Иглы украденные будоражат внекожно.
Под вечер из огненной жабы вылез. Ты хотела попасть не ко мне, не за мной.
Ты вернулась, но было не поздно.
Пришлось попрощаться с ручным тренажёром. Смели стирать. Неизвестная пластинка
“Наутилуса”. 1957 год. С кем-то я говорил о Рубцове? О том, что ты родилась
сегодня, в один день с Раймондом Чандлером, знаю лишь я, самый обугленный
твой целовальщик.
Вырви меня из змеиной плоти! Пять лет сухие глаза. Точно не зная, идут,
распатронив ознобы. Мы победили ещё, растоптав ежегодность парадов.
Выдохни ложь!

23.07.1995

* * *
Ресницами тебя раздавит вечер,
как валенок, умчится в Волковыск,
и ты придёшь испуганно на встречу,
забыв, как небо, синь свою и высь.

Жара. Вода, холодная, как Ельцин,
омыв тебя, оставит цыпок сыпь.
И ты уснёшь, как молодогвардейцы,
Вцепившися десницею в трусы.

22.07.1995

* * *
По улице один, как экскаватор...

* * *
Ветви зимнего праздника.
Дни постоянства.
Заражение западным ветреным сном.
После серого пламени
зимнего пьянства
я один за пустынным зелёным сукном.

Пахнет членом и летней не конченой школой.
Пахнет севером, сном
и последним костром.
Ей нарядно грустить обнажённой, весёлой.
Ей мучительно есть обесцеленным ртом.

Надевая на бал запасную харизму
освежи рижским дезиком

25.07.1995

* * *

Что рассуждать?
Надо делать и злиться
на безотрадное дело своё.
То, что пришла ты уже не девицей -
не возмутило моё забытьё.

Словно раскольники, жили у пирса...
Дни в ожидании скользкого дна.
Если мне даже удастся напиться -
вынырнешь ты из похмельного сна

* * *

Не происходит ничего. Внутренний нервный паралич. Самоустранение - причина
хронической бесслёзной истерии. Лето голубит меня, как самое дорогое яйцо.
Лелеет утренними туманами. Кормит нежданной радостной ягодой. Все ждут меня,
кроме сказавшей “не приходи”. Может быть, тоже уж ждёт, только я не иду.
Как легко можно радость забыть! Как легко раствориться во тьме...
Отступая, тепло возвращается волнами. Ты, как вол, не оборачиваясь, волочишь
депрессию свою по млечному шляху. Брось, не оглядываясь, полети, улетай, -
реку из виду не выпусти, реку любви, вечный ориентир. Рухни в любовь и плыви,
ею дыши. Все придут, ожидавшие, все придут, и она поцелуем зардеется всласть.

31.07.1995

* * *
Расцвеченный победоносным гримом,
я силы тьмы развеял немотой,
в угаре смертоносной пантомимы
лишил чудовищ права на постой.

Так развевайтесь, розовые кудри!
В земные не стучитесь зеркала.
Победоносный нос мой так напудрен, -
едва видна раскаянья зола...

И ты не спишь: ты видишь коридоры,
которые одной не пересечь.
Сквозь полуобнажённые раздоры
демилитаризованная речь:

“Любви не остановлены куранты,
в глухую ночь их вечный светел бой.
Он мне поёт, затягивая раны.
Приди ко мне. Послушаем с тобой”.

2.08.1995

* * *
Всё это так сказать...
А лучше и не скажешь,
неуязвимый луч неуловимых луж.
За гуж я взялся
от неутолимой жажды,
и вот теперь не дюж остановить свой путч.

2.08.1995

* * *
Евг. Шестакову

Поэму Прокофьева “Россия” мы голосили на весь Алтай. Щука съела выдрят,
а мы - щуку. Тысячи лет назад люди охотились здесь, а мы летним зноем,
дождями, паутами и комарами, копаем их сезонную стоянку.
Горы внимали нашему трудолюбивому пердежу и Юрию Антонову из радиоприёмника
“Океан”. Порою Бюль-Бюль-оглы. Завтракали под “Пионерскую зорьку” и репортаж
о пребывании Горбачёва во Владивостоке. Фестиваль молодёжи...
Салазан впадал в Ушпу, а Ушпа - в Бию. Манил нас сельмаг “Обувь.Книги”.
Воздух летней любви на траве. В Политбюро мы с тобою играли... Текст обрывается.

* * *

Что то взять из оставшихся валенок
из земельных посмешищ травы
Небосводище шпиономании
не даёт зализать твои швы

Ты проснулась сиреневым вечером
одурманенный ягодой лев
Кто же прав когда слишком доверчиво
ты под сперму подставила зев

4.08.1995

* * *

- Позвольте мне воспользоваться Вашей бумагой?...

* * *

Она сказала:
- Уходи. Я не люблю людей. Я беременна.
В коридоре кричали и бегали дети.

Она сказала:
- Почему ты мне никогда так раньше не делал? Делай ещё - я буду стонать.
Индийцы в телевизоре дрались ногами.

Она сказала:
- Мне нужно напиться. Я хочу блевать.
Остановиться не мог я.

Она сказала:
- Сухие цветы зимою обрадуют нас.
А что будет делать зимой этот спившийся, лишённый даже кушетки в фойе общаги?

Она сказала:
- Если ты простыл, пропарь ноги, пятки намажь йодом, а между пальцами -
вьетнамским бальзамом. Я любила тебя.
Тополя за окном шевелились. Ребёнок спал, покачиваемый в коляске посредством
верёвки, привязанной к её ноге.

Она сказала:
- Я больше ничего не хочу. У меня болят спина, ноги и внизу внутри.

Я сказал:
- Я тебя не оставлю, милая. Спи. Завтра годовщина смерти Блока. Пойдём в поля и
губы наши будут пахнуть ягодой, а сердца расцветут летним пламенем.

Август 1995

* * *

Из пыльного поезда, не опоздавшего чуть, я вынесла печаль и светлые казённые
занавески. Кружевное бельё на плотном жире чьей-то невестки помнит стыдливость
отдыхающего (нерабочего) тамбура и неумолчное по случаю нашего (только вперёд!)
передвижения по рельсам одобрение поддающего взад пейзажа. Обезумев от
обескураживающей (и в то же время дерзкой) страсти, мы использовали и весенние,
и летние индульгенции. Кто был более индульгирован, когда красный закат ласково
залил маскировкой наши горящие лица?..
Так прошло время трёх сигарет на коротком степном перегоне. Трансактный контакт
на Транссибе... Weg скоростей! Радость торопит. Есть от чего опечалиться.

14.08.1995

* * *

Agnus Dei! Твой анус не для блудодеев.
Интеллектуалы, отбросив лекалы, сдвигают бокалы.
Когда я решил её выдать за брата, она меня выдала за 300.000 купонов.
Наша печаль опечатана! В узкую щель бытия мы вползаем сухими.
“Химия” на суахили... Боты Батыя. Заботы Питера Боты. Пакеты для рвоты.
Сны разъярённых будильников - о седьмой печати. Весело кончивши, любо нам бодро начати.
Сизые сны коробейников счастья. Велопробеги сквозь мглы и туманы за чачей.
Новые деньги- не радость для Таньки и Генки. Скоро зима, и всё те же у нас претенденты.
Влезши на танк, начинают фокстрот презентанты. Мы не мутанты. Нас помнят столицы Антанты.
Спившийся мент меня приглашает в агенты.
Рот полон пены. Спасительно вдовье колено.
Эй, вы, экскременты! Идите вы все в президенты!
Ёлы-палы!
Как Петипа
мы все пятипалы...
14.08.1995

* * *
Отечество скаталось как шинель

* * *
о ледяных дворцах ты пишешь письма
поёшь об отвращении к любви
огрызки пончиков твоё растлили сердце
заблудший бог название наслал

в селеньях огненной воды потух огарок
приди увидишь чёрные ладони
уйди не крикнув молча навсегда
У ледяных дворцов горит вода

21.10.1995

"ГОЛАЯ БОЛЬ"

СКВОЗЬ ГБ

Лесной массив
жилой массив
второй микрорайон
первый троллейбус
последний дом
Коля Лисицын
ГПЗ-29
приборный завод
вакцинированная кровь
залежи лжи
барьеры психики
Сосновый Бор
первый автобус
одиннадцатый автобус
Петропалыч милый
I Томск
плейер не купил
Оля нежная
непреодолимость любви
Люся Филимонова
боюсь обидеть
шаги в коридоре
сердце забилось
профилакторий “Учитель”
жду ужина
хочу секса
агрессия желания
капает с крыши
как много не сделано!
задержка дыхания
хочется спать
выплеснуть всё!
змеиные лестницы
заразное зло
звонили с Андрюхой
писали с Андрюхой
живём мужиками
силы небесные
молчу о главном
жду Фёдора
21.11.1995,
17.55.

ТИПАРИК

Болтливый Бота
скошенною рожью:
“Через девятку
в город,
через ноль?
Ах, напрямую...”

Лезвие левзеи!
Кепоны, шаровары, куртецы ...

“Ах, Катя”
-сквозь слюну-
“я засадил Вам, спящей,
между булок”.

Ушёл муж-мент.
Остался перманент.
* * *
Солёные орешки
Dizzy Gillespie.

“На необъятных просторах Китая
ты от меня не скроешься” -
сказал Мао Дядюшка Джо, -
чрез день узкоглазый
уж пел про 10.000 лет счастья.

Витя Глебов
наклеил линолеум.
Баткин болтал
с юным урелом из Тайги
по межгороду.
Урел разнылся:
“Зарплата. Законность. Защита...”
“Достаточно и зарплаты”, -
фрякнул автоответчик
автоистцу.

* * *
Напившись бузы бузукэ танцуем
снежные линии сжал суперклей
Скушные коммерсанты под “Наутилус”
пьют мулинэксами вздутый “Элит”

За незнакомкой пропел коридором
солнечным днём подозрительных нег
Вдоль ламповой фабрики нёс ей портфель
в детстве давно
в первом классе зимой

Жёсткий мир
Холодное время

* * *

Андрею и Люсе Филимоновым

Дно моё золотое!
Забудь про акцизные марки!
Выть, где стон раздаётся -
последнее самое дело.

Одинокий бизнес из могикан
в шесть часов не разбудишь
сумбурным гимном.
А больницы полны
переполненных фурий -
им назло генерация Рейгана брилась.

Так что вот.
Вот что так.
Переменчива участь
сердечных аттак.

* * *

... Но что-то этим я хотел сказать?
Вы почитайте, может, разберётесь.

Ноябрь 1995

* * *

Снежок хрустит о триколор сиротский
сквозь хруст шагов
“болгарочка” звенит
на выборы бежим мы как подростки
сияя клюквоморсием ланит

* * *
Нерусский! Ты чуток к словам...

* * *
Я провалился в трещину соска вневременнОй титьки.

* * *
Вы не были свидетелями брака:
знак качества вы носите по праву.

Яички ваши стали лишаями,
яичники покрылись чешуёй,
и снова комкозитор Лишаинский
рассеренно качучу залажал.
Ах, если бы он просто был Качанко
или хотя б Зыряныч блюдоносный...
Но что мы знаем?
Ноги глистогонны
и вместо церкви каменный простор...

Знак распивающей плесени,
знак литоморфной агрессии

К * * *

Ты симпатичная,
гигиеничная,
и вся ты - как
бушующий канкан!

* * *
- Что может быть хорошего из Назарета!?
- Ой, какой хорошенький из Назарета!

* * *
Когда летишь почти не плача
и песню селезня поёшь
молчишь как радиорассказчик
или ореховку жуёшь

воочью зришь: нон-стопа нету
но ведь и стопа тоже нет

Лететь нам до скончанья Света:
без дна без хитрости сюжет

Декабрь 1995