Когда

(20-23 июня 1991)

Посвящается Анжелике 

("Oh, if you need me,
why don`t you call me?!"
THE ROLLING STONES)

* * *

Когда людям хорошо - они собираются в стаи
и выпускают изо ртов ароматный дым.
Когда плохо -
вдыхают его обратно.


Лёд времени

Моё молчание стремится к тебе
обволакивает душным туманом
убивает дыхание дня
проникает в электрические розетки
в розеточки для варенья
в вазоны с пионами
со шпионами
в склянки духов "Пуазон-яд"
будит тебя в полдень
насилует твою плоть
возвращается ко мне
потухшим окурком
приносит 701-ю
последнюю жизнь


Тебя?

Цепи лета наваждение ночи
несвобода рук влажность уст
испепеляет жару старость слов
Ветви неведенья срезаны летом
листья прорастут вороньи садом
Я не чувствую вечером рук
Я забыл стихи вспомнил плачи
Платье твоё облепило ноги
Я люблю облепиху Я люблю
Я люблю Я люблю Я люблю


Один

Там где одна уходит в сосны
а вторая ломится через берёзы
ты велела мне ждать
Я остался

Это

Это из другого стиха ужЕ
Уже и Уже ворота души
новые ворота старый баран
в год Козы и моей
клинической смерти
прыжка в бесконечность
сквозь твои глаза
которыя я устал целовать?

Снова я

Летние дни оборудованы навсегда
короткие ночи белого света
красные цветы мёртвые цветы
Как прекрасно мочь повторяться
как замечательно любить
в последний раз

Перед светом

Хлеб души моей
твоё лицо и походка
всё твоё - 
невинный фетишизм
сотворившего себе кумира
и последовательно нарушившего
девять остальных
заповедей Господних
Дошедший до точки
ждёт твоего зова
чтобы очиститься
ждёт твоего решения

Этот сонный вечер

Прозрения гаснущего сознания
восход Венеры
розовые призраки признаков
литературная неведомая реэволюция
воспоминанья о той
что ещё не ушла
в открытую космическую
дверь

Я

пришёл целовать твои ноги

Ты

будешь всегда моей

***********************************************************

СТИХИ АНЖЕЛЕ
из сумасшедшего дома
( 5-20 июня 1991)

1.
Золотые звёзды падают с неба
в твои тёплые ладони
оставляя на них
маленькие светящиеся блёстки

Знаешь что это?
Это мои поцелуи
которые я не успел дать тебе
мой ангел
за весь этот короткий и длинный
срок


2.
Ангел мой
я не верю
что ты ушла навсегда
поверить в это - равносильно смерти

Тебе нужно немного покоя
и одиночества
и ты сможешь вернуться ко мне
как Подруга, как Невеста
или как Прекрасная Дама

3.
Эти вечера никогда не забыть:
тополя за окном,
твои руки, разливающие чай,
тихая молитва
о ниспослании сил,
нерушимость, незыблемость
хрупкого мира
и нашей усталой любви

4.
Двое суток лекарственного сна
убили мою тоску почти целиком.
Этим вечером, после встречи с тобой,
после того, как ты держала меня за руку
и гладила,
как ребёнка, по голове,
я всего лишь печален.
Я совершенно один
в коридоре больницы,
и я пишу эти строки тебе,
и я надеюсь, ты слышишь
мой тихий голос,
сидя на другой окраине города,
работая или читая,
или находясь в размышлениях
обо всех несчастьях и счастьях,
что посланы нам
не знаю, зачем...

5.
В мыслях о тебе
день скончался.
Твои нежные губы
пили сегодня поданный мною чай.
Твои мягкие руки
держали стаканчик с чаем
и гладили мои руки.
Твои глаза
спокойно и радостно
глядели в бездонную зелень
моих глаз,
наполненных до краёв
любовью к тебе.

6.
Ночь пришла.
Ты не спишь ещё, вероятно.
Я думаю о тебе
в миллионный раз.
И думаю, что с тобою я пережил
может быть, самые счастливые
и самые трагические моменты
в жизни.
И как же мне
не горевать и не плакать,
когда тебе плохо,
ты не знаешь, чего ты хочешь,
говоришь, что не хочешь ничего,
и страдаешь
отражёнными от меня страданиями
о тебе,
и ещё разные муки несёшь на себе,
как крест на Голгофу?

7.
Милая, не плачь, хорошо?
Я вылечу свою душу,
и я спасу тебя.
Бог даст нам силы,
если мы от Бога.
Даже если эти силы
нужны для того,
чтоб всего лишь
расстаться живыми...

8.
Две пачки сигарет
в моей потрёпанной сумке,
свежий воздух Соснового Бора,
лекарственная пустота
в моей голове
и никчёмный жар сердца
разделяют нас.

Я хочу позвонить тебе,
но не знаю, что сказать
в эти провода,
протянувшиеся через весь город...

Не надо бояться!
Освобожденье от страха -
крах болезни.

Только кто же
вылечит нас от любви?..

9.
Мне стало лучше.
Вероятно, ты за меня помолилась.
Спасибо тебе,
ангел мой.
Сегодня я отправил
открытку тебе.
Не помню, что я там написал,
но надеюсь -
не очень грустное.
Молись обо мне ещё!
Вся надежда моя -
 на тебя и на Бога...
Впрочем,
и на себя тоже:
это отчётливо понимаешь
в больничном уединении.
Я люблю тебя.
Да будет свет!

10.
Вероятно завтра
меня отпустят
смогу увидеть
тебя
ангел мой
Надеюсь быть спокойным
надеюсь утешить тебя
чем-нибудь
надеюсь надеюсь

Чувствую себя лучше
собраннее
успокоеннее
Думаю о тебе
светло
Господь с тобой
милая

Рифмы
Смешные ночи набекрень
Какие стылые подъезды!
Сквозь ароматы удобрений
бреду растерянный и нежный

И сердцем обожжённым жалким
великим и могучим сразу
через глухие полустанки
я пробираюсь до вокзала

Я хохочу во весь опор
подстерегла меня надежда
я узел жизни так заплёл
Не поднимайте мои вежды

11.
Покой деревьев незыблем
Ветер воздуха неразличим
Дым моей сигареты
В небе два облака
Одно ниже
В сердце поёт любовь
не даёт успокоиться
Светлый непокой
Надежда надежд
Учусь у деревьев
быть стойким

Открытка
Я сегодня держал сигарету
в левой руке - это забавно.
А ещё мне сказали,
что мои часы с фосфорными цифрами -
радиоактивные,
и мне нужно их выбросить
или сдать в комиссионку.
Это мне забавным не показалось.

Психиатрическим вечером,
прочитав молитву на сон грядущий,
пишу эти строки
тебе,
мой ангел.

12.
Тихие слова Щебетанье птиц
На верёвках бельё вчерашнее
намочил дождь ветер высушил

Лето покрыло безобразия почвы
цветами травой зеленью
Цвет боярышника - цвет надежды

Предчувствие счастья внутри
меня делает важную работу
когда бодрствую и когда сплю

Я позвал свою душу сегодня
она не ответила мне
она торит путь в будущее

с тобой

13.
Теперь легко об этом вспомнить -
как сосны пели о Вселенной.
Теперь легко забыть иное -
всю суету и жизни бренность.
Теперь закон - любить одну лишь
тебя, и радоваться миру.

14.
Затменье луны
Лунные сны
затемнённые тёмные
Синие трупики снов
может быть тропики
Детство жары
начинается утром
Жара-однодневка
вечером умирает
Завтра снова
подгоняема солнцем
зовёт меня
целовать твои руки

Теперешнее "Я"

Частичное невладение словами
языком то есть
зато вместо этого владение
твоим драгоценным голосом
в общественной телефонной трубке
владение собой
попытка владеть контролем над ситуацией
светлая любовь
к тебе

15.
Упали лепестки рябины
в синие цветы лета.
Один - ко мне на руку,
так же, как мы когда-то
спланировали
друг другу в ладони.

16.
Лето порхает бабочкой
между дождями.
Ты ушла к Богу,
но твоя тень -
до сих пор на моём лице.

Свобода
Так девочка, накручивая локон
на пальчик, солнце пьёт, пьянея.

Так юноша, переболевший Блоком,
читает "Книгу Мёртвых", цепенея.

Два наоборот
1.
Лепестки твоего сердца
закрылись июньским вечером
в ожидании чуда.

2.
Сердца твоего лепестки
раскрылись июньским утром
в предвкушении чуда

17.
Слова и слова, ангел мой...
Есть ли почва под ними?
Нет, она выше их -
даже не здесь и сейчас,
в обители скорби,
где я знаком
только с двумя субъектами:
с моей любовь к тебе
и с собой.

Господи!
Дай сил и Тебя принять
в моё сердце!

18.
Что может сказать пустая моя голова
ожидающим откровений?
Она многое может сказать этим людям,
но молчание будет благоразумней.
****************************************

ИЮНЬ 1991

* * *
Под вечер покой спускается с неба
красит кармином всё сущее
Слышно - растут грибы под осинами
под берёзами ли

Жажда отдыха
к ночи усиливается
Стараясь думать о прекрасном и чистом
я ухожу
в свои непостижимые сны

Беспокойный вечер
Кровь шелестит в беспокойных руках.
Лето настало. Я, кажется, болен.
Ветер готовится к буре - качает деревья.
Не достаточно ли на этот короткий срок?

Лето катится огненным колесом.
Я пишу, но никто мне сейчас не диктует.
Завтра приеду, увижу, мой ангел, тебя.
Завтра будет хороший день.
А теперь - отдых.

* * *
Ядовитые стрелы дней
выжгли мои полушария.
Божественный дар я
разменял на бобы и сою.

Вернись! Вернись ко мне!
Криком провозглашаю я.
Слов моих жестокая армия, -
приди! Если я этого стою.

* * *
Дитя любви
я стал слабым
роздал всего себя
но никто не брал
если и взяли
засунули в комод
в сундук
на чердак сознания
Господи
дай собрать
всё обратно
всё воедино
стать собой
Дай жить
с Тобой
в сердце

* * *
Я с собой принесу карусели
и шикарные светлые линзы
и заливистого свиристеля
и сирены секретных полиций

и с сиреневым люрексом блузку
и сорочку из серенькой саржи
только дайте лобзать Вашу ручку
целовать Ваши нежные пальцы

* * *
Я чувствую, что за моей спиной -
предательство, отрава и измена.
Так влажный ветер изгоняет зной
прокравшись ночью, вырвавшись из плена.

Я знаю, ты меня не любишь, нет:
мои рыдания любовь твою прогнали.
Так не позволь хоть прыгнуть на тот свет
слепому рыцарю безвыходной печали.

* * *
За облаками - немеркнущий свет.
В доме моём костыли и капуста.
Письма отправил - ответа всё нет.
Воздух отравлен миазмами дуста.

Нет, не заплАчу, - я буду рыдать
сердцем, грехи свои испепеляя.
Господи! Где же твоя благодать?!
В чём же спасенье моё?
Знаю... 
*******************************************

7 января 1991

       Милая леди! Ваш любовник совсем, напрочь, и бесповоротно запутался
       в канделябрах. В голове его звон вселенский, а порой и во всю
       ивановскую. Щека и горло его небриты; трогая их рукой, свободной
       от написания письма Вам, обожаемой, он трёт щетинистое лицо, издавая
       характерный (милый, должно быть, Вашему уму и сердцу) звук. Простите
       нежному любовнику Вашему неровность строки и неизысканность сегодняшнего
       слога.
       Он шёл нынче совсем один, похрустывая новорожденным, как младенец Христос,
       снегом, вдоль, а может быть и мимо симпатичных ему зданий цвета маренго. Он,
       бывший когда-то для Вас пророком и гениальным писателем, теперь вынужден устно
       разбазаривать свои драгоценные слова, недосягаемые для Вас, разглядевшей в
       зелёном тумане глаз вечного любовника Вашего нечто Вас испугавшее, и
       заставившее усумниться в прочности представляемой Вами до сей поры картины
       мироздания...
       Ваш вечный и неутомимый любовник шёл нынче, снедаемый воспалением всего
       тела, мимо зимних коричнево-чёрных деревьев, мимо с детства любезных сердцу
       его зданий цвета маренго, и надеялся на то, что слова о чёрствости и сухости
       Ваших, вырвавшиеся давеча у Вас, и сгоряча поддержанные им, не дадут ненужных
       ростков в Вашем ранимом сердце, и не заставят на уединённом досуге Вашем
       несправедливо и глубоко страдать.
       Милая леди! Ваше лицо прекрасно, особенно когда оно одухотворено, - пускай
       даже и страданием... Оно прекрасно, когда глаза его горят энергией, способной
       поднять Вас на высоты, недостижимые для других, многих других, которых знал
       или знаю я. Эта энергия, которая так красит Вас в моих глазах, по-моему, до
       конца даже Вам неподвластна, и Вы выпускаете нити своей жизни из рук Ваших,
       и тогда Вы - сломлены, потерянны, глаза Ваши теряют блеск, руки опускаются,
       либо начинают теребить мало пригодные для теребления вещи. Тогда мне
       становится больно за Вас, и жалко Вас - милую, горячо и нежно любимую мной -
       Вы способны принимать от меня только человеческое, душевное тепло, терпеливо
       и настойчиво отказываясь от моих конкретных советов и предложений.
       Ах, милая леди!
       Я до безобразия долго готов смотреть в Ваши большие (если не сказать - огромные)
       глаза, такие светлые, добрые, и в то же время непрозрачные и немного помешанные!
       Я готов до бесконечности любоваться формой Ваших нежных, мягчайших губ,
       которых только лишь созерцание способно довести меня до состояния редкостного,
       неземного блаженства.
       Я готов сколько угодно слушать Ваш глубокий, задумчивый или весёлый, голос,
       о чём бы Вы ни говорили, лишь бы Вы говорили это мне, или в моём, хотя бы,
       присутствии...
       Милая леди! Милая, милая леди! Я пишу - так всегда получается - Вам. Я пишу Вам,
       вместо того, чтоб мчаться через весь наш захламленный и расхристанный город
       для того, чтоб держать Вашу большую, круглую, рыжую, коротко остриженную
       тёплую голову в своих руках, гладить её, и целовать Ваше не юное, но самое
       дорогое для меня лицо. Я сижу и пишу это, вместо того, чтоб раздевать Вас,
       такую нежную и покорную, целовать Вашу грудь редкой, невиданной формы,
       вместо того, чтоб дарить Вам праздник своей любви и физической близости.
       Я сижу в разгоревшейся зимней ночи и совершенно платонически пишу Вам письмо
       о том, как совершенно запутавшись в канделябрах, воспалившись всем телом,
       ослабнув ногами и головой, шёл мимо зданий цвета маренго, мягко укутанных
       гнойным светом фонарей, и думал о себе исключительно применительно к Вам,
       о моя пылкая, медлительная, глубокая и недалёкая, совершенно запутавшаяся
       в себе самой любовница.
       Милая леди! Я пишу Вам, потому что редко перо попадает мне в руки в моменты
       вдохновения, и я, помня все наши ночи и все те дни, когда я Вашу голову и всё
       остальное нежил и целовал, не могу сегодня не писать, вместо того, чтобы бросить
       всё, как уже было неоднократно, и ехать к Вам, преодолевая безалаберность
       общественного транспорта и собственное нетерпение, зиждящееся на любви к Вам.
       Я не хочу и не могу потерять Вас, пусть даже и Вы и я во многом запутались.
       Но - остались томление и нега наших зимних встреч на улицах, прогулках до дрожи
       и отогревании поцелуями и коньяком в подсобках театров и каморках ресторанных
       музыкантов, остались воспоминания о наших поездках в другие города, о нашей
       жизни в разнообразных гостеприимных томских домах, и многое-многое другое, что
       накрепко, без громких слов навсегда связывает нас - тоже осталось.
       И мне очень не хотелось бы, чтобы хоть когда-нибудь могло случиться так, что
       эти воспоминания, столь дорогие для меня, будут связаны с уже не близким мне и
       с принадлежащим другому человеком...
       Милая леди! Несмотря ни на что (даже на воспаление всего тела) я верю в лучшее,
       и в то, что Вас оставят окончательно душевные терзания Ваши; Вы полностью и
       окончательно преисполнитесь любовью к коленопреклонённому любовнику Вашему - ко мне,
       единственному и неповторимому.
       На этом я заканчиваю эпистолу свою, несмотря на то, что написать есть ещё целая
       бездна о чём, но сон клонит мою руку, и я не в силах более водить пером по бумаге.
       Целую Вас нежно во все перечисленные и неперечисленные места.